Внимание! Статья адресована врачам-специалистам

SilivonchikN.N.¹, ShtondaM.V.¹, YakubchikT.N.²

^{1Institute for Advanced Training and Retraining of Healthcare Personnel, Belarusian State Medical University, Minsk}

^{2Grodno State Medical University, Belarus}

Non-alcoholic fatty liver disease:

new nomenclature and «old» risk factors

Резюме. В июне 2023 года специалистам стало доступно консенсусное заявление о новой номенклатуре жировой болезни печени, предложенное группой экспертов под эгидой международных ассоциаций по изучению печени с привлечением академических специалистов смежных специальностей со всего мира. Номенклатура предлагается для обсуждения и требует официального перевода. Термин «Steatotic liver disease» (SLD) был выбран в качестве всеобъемлющего состояния, обусловленного различными этиологическими факторами стеатоза. Неалкогольную жировую болезнь печени (НАЖБП) предлагается определять термином «metabolic dysfunction-associated steatotic liver disease» (MASLD), при ее сочетании с алкоголем – как MetALD. Развитие MASLD связывают с кардио-метаболическими факторами риска. Лечение пациента с кардиометаболическими нарушениями и MASLD требует учета безопасности лекарственных средств, которые могут стать драйверами прогрессирования стеатоза и стеатогепатита.

Ключевые слова: НАЖБП, steatotic liver disease, MASLD, MetALD, Delphi, стеатогепатит, кардиометаболические факторы риска.

Медицинские новости. – 2023. – №10. – С. 22–26.

Summary. In June 2023, a consensus statement on a new nomenclature for fatty liver disease was made available to experts, proposed by a group of experts under the auspices of the international associations for the study of the liver with the participation of academic specialists in related specialties from around the world. The nomenclature is offered for discussion and requires official translation. The term «steatotic liver disease» (SLD) was chosen as a comprehensive term covering conditions caused by various etiological factors of steatosis. Non-alcoholic fatty liver disease (NAFLD) is proposed to be defined by the term «metabolic dysfunction-associated steatotic liver disease» (MASLD), when combined with alcohol – as MetALD. The development of MASLD is associated with cardiometabolic risk factors. Treatment of a patient with cardiometabolic disorders and MASLD requires taking into account the safety of drugs that can become drivers of the progression of steatosis and steatohepatitis.

Keywords: NAFLD, steatotic liver disease, MASLD, MetALD, Delphi, steatohepatitis, cardiometabolic risk factors.

Meditsinskie novosti. – 2023. – N10. – P. 22–26.

В июне 2023 года специалистам стала доступна новая номенклатура неалкогольной жировой болезни печени, предложенная группой экспертов под эгидой Американской ассоциации по изучению заболеваний печени (American Association for the Study of Liver Diseases – AASLD) и Европейской ассоциации по изучению печени (European Association for the Study of the Liver – EASL) в сотрудничестве с Латиноамериканской ассоциацией исследований печени (Latin American Association for the Study of the Liver) с привлечением академических специалистов смежных отраслей со всего мира [32, 33]. Причинами разработки новой номенклатуры стала необходимость более точного учета механизмов заболеваний печени с избыточным отложением жира, которые могут быть сочетанными, с одной стороны, и устранение возможной стигматизации пациентов в связи с наличием в прежней терминологии упоминаний жира и алкоголя (даже косвенно). Последнее стало основанием участия в процессе обсуждения номенклатуры экспертов в области общественного здравоохранения и ожирения, промышленности, журналов, регулирующих органов и организаций по защите прав пациентов.

История вопроса

Впервые термин «nonalcoholic steato-hepatitis» (NASH; неалкогольный стеатогепатит – НАСГ) был использован J. Ludwig [28]. Термин «nonalcoholicfattyliverdisease» – NAFLD («неалкогольная жировая болезнь печени» – НАЖБП) нашел широкое применение с 2002 года после публикации в журнале Gastroenterology заявления AmericanGastroenterologicalAssociation о NAFLD [15]. Журнал «Медицинские новости» обратился к данной теме в 2003 году [12] и впоследствии неоднократно. Хотя эта номенклатура широко используется, всегда признавалось, что термин «неалкогольный» не отражает этиологию заболевания, а термины «жировая» и «неалкогольная» с косвенным упоминаем алкоголя считаются стигматизирующими.

В 2020 году в журнале Gastroenterology опубликовано международное экспертное консенсусное заявление (M. Eslam и соавт.) о целесообразности ревизии номенклатуры НАЖБП и о новом термине «metabolicdysfunction-associatedfattyliverdisease» (MAFLD) [18]. Российскими коллегами термин адаптирован на русском языке как «метаболически ассоциированная жировая болезнь печени» с аббревиатурой МАЖБП и представлен в клинических рекомендациях «Неалкогольная жировая болезнь печени у взрослых» (утверждены в 2022 году) [5]. Как термин стал упоминаться как в англоязычной, так и в русскоязычной литературе наравне с уже ставшими традиционными НАЖБП и НАСГ.

Авторы упомянутого консенсусного заявления обращают внимание, что MAFLD является фенотипом со сложными и неоднородными механизмами. Неоднородность обусловлена множеством факторов, в том числе возрастом, полом, этнической принадлежностью, употреблением алкоголя, пищевыми привычками, гормональным статусом, генетической предрасположенностью и эпигенетическими факторами, микробиотой и метаболическим статусом. Формирование MAFLD – результат динамического взаимодействия генетической предрасположенности с факторами внешней среды и компонентами метаболического синдрома, вклад каждого из которых у любого человека различный. Генетические варианты и преобладающие драйверы могут обусловливать выраженное межиндивидуальное разнообразие. По мнению авторов консенсусного заявления, предложенная трактовка заболевания позволяет не только подчеркнуть системность и многофакторность патогенеза унифицированного поражения печеночной паренхимы, но и персонализировать объемы и направления лечебно-диагностической помощи при различных клинических вариантах NAFLD-ассоциированной коморбидности. В качестве первого шага авторы считают обновление номенклатуры и дефиниций, необходимость которых обусловлена 4 причинами [18]:

1. NAFLD – заболевание исключения (диагноз устанавливается после исследования других возможных этиологических факторов – вирусы, алкоголь и др.);

2. термин NAFLD предлагается для пациентов независимо от количества и характера потребления алкоголя; остаются дебаты о безопасном пределе, а из-за высокой распространенности употребления алкоголя взрослыми с NAFLD имеется большой интерес к влиянию легкого и умеренного употребления на прогноз NAFLD;

3. в клинической практике NAFLD разделяется на стеатоз и NASH, хотя определяющим для всего процесса является фиброз;

4. неоднородный характер жировой болезни печени предполагает тот факт, что ее невозможно рассматривать и управлять как единым состоянием; это обстоятельство может объяснять невысокие результаты исследования эффективности фармакотерапии при NAFLD.

Стоит заметить, что существующие предложения по фармакотерапии как НАЖБП, так и алкогольной болезни печени (АБП) более чем скромные.

Консенсусное заявление о новой номенклатуре жировой болезни печени (2023)

Новая номенклатура жировой болезни печени изложена в манускрипте M.E. Rinella и соавт. NAFLD Nomenclature consensus group, представленном журналами Annals of Hepatology 20 июня 2023 года и Hepatology 24 июня 2023 года [32, 33]. В статье изложены результаты обсуждения номенклатуры NAFLD и других состояний избыточного отложения жира в печени с участием 236 специалистов из 56 стран и Дельфийского процесса принятия решения по их номенклатуре. Кратко изложена методология, включая многоступенчатый процесс Дельфи, и результаты процесса, представлены консенсусные рекомендации, одобренные ассоциациями по изучению печени и всеми заинтересованными сторонами; 74% участников обсуждения посчитали, что нынешняя номенклатура недостаточно совершенна и это является основанием ее замены. Термины «неалкогольный» и «жирный» были сочтены стигматизирующими 61% и 66% экспертов соответственно. Были предложены новые термины, которые требуется официально перевести и адаптировать на русском языке, в связи с чем авторы данной статьи сочли необходимым привести их в оригинальном варианте.

Предлагаемая новая номенклатура относится к НАЖБП, НАСГ и НАЖБП с повышенным потреблением алкоголя.

Стоит отметить, что 17 марта 2023 года в журнале Hepatology опубликовано практическое руководство AASLD по оценке и лечению неалкогольной жировой болезни печени (M.E. Rinella и соавт.), в котором используется только данный термин [34].

Термин «Steatotic liver disease» (SLD) был выбран в качестве всеобъемлющего (зонтичного), охватывающего состояния, обусловленного различными этиологическими факторами развития стеатоза. SLD, диагностированная гистологически или методами визуализации, имеет много потенциальных этиологических факторов.

Эксперты отмечают, что, очевидно, многие, если не большинство, пациентов будут иметь перекрывающиеся вклады различных этиологических факторов – кардиометаболических, алкоголя, вирусов гепатита и других. Естественная история течения SLD в группах пациентов со смешанным факторами, вероятно, сильно отличается от динамики группы с чистой метаболической дисфункцией.

Были названы отдельные варианты SLD в соответствии с этиологическими факторами отложения жира в печени.

Metabolic dysfunction-associated steatotic liver disease (MASLD)

Термин «metabolic dysfunction-associated steatotic liver disease» (MASLD) былодобрен в заменупрежнего – «nonalcoholic fatty liver disease» – NAFLD. MASLD определяется как наличие стеатоза печени в сочетании по меньшей мере с одним кардиометаболическим фактором риска в отсутствие другой заметной причины. При наличии стеатоза печени обнаружение любого кардиометаболического фактора позволяет поставить диагноз MASLD, если нет других причин. Ссылка на алкоголь не должна включаться в MASLD. Термин «стеатогепатит» соответствует важной патофизиологической концепции прогрессирования заболевания, и эксперты сочли необходимым его сохранить.

Термин MASLD представляет собой общий термин для нескольких базовых подтипов (субфенотипов) со сложными и разрозненными причинами и драйверами, с наличием доминирующего фактора болезни. Так, например, это позволяет понимать возможность развития MASLD у лиц с нормальной массой тела (прежний термин «НАЖБП худых») при наличии кардиометаболических факторов риска. Неоднородность популяция с MASLD по отношению к ее первичному драйверу и сопутствующие модификаторы заболевания (алкоголь, вирусы и др.) представляют собой важное препятствие на пути к открытию высокоэффективных методов медикаментозного лечения.

MetALD

Помимо чистой формы MASLD введена новая категория для сочетания MASLD с АБП (англ. alkoholic liver disease – ALD) – MetALD. Нынешнее определение НАЖБП исключает потребление >20/30 г алкоголя в день у женщин/мужчин. Поэтому была создана отдельная категория за пределами чистого MASLD, а именно MetALD, с потреблением алкоголя больше, чем разрешено для НАЖБП.

Термин «MetALD» был предложен для описания людей с MASLD, которые потребляют 140 г/нед (женщины) и 210 г/нед (мужчины) и более. Аббревиатура MetALD была выбрана для того, чтобы избежать возможной путаницы с другими схожими аббревиатурами.

В группе пациентов с MetALD могут быть люди, у которых MASLD является доминирующим драйвером, и другие, где доминирующим драйвером является алкоголь, и это соотношение может меняться со временем. В рамках MetALD существует континуум, в котором вклад MASLD и алкоголя будет варьировать. Дозы алкоголя, при которых следует считать преобладающей MASLD, составляют для женщин 140 г/неделю и 20 г/день, для мужчин – 210 г/неделю и 30 г/день; преобладающей следует считать алкогольную болезнь при потреблении женщинами 350 г/неделю и 50 г/день, мужчинами – 420 г/неделю и 60 г/день (дозы были установлены в соответствии с общепринятыми).

Подавляющее большинство участников согласились следовать рекомендациям продолжать ограничивать потреб-ление алкоголя в контексте стеатоза. Достигнуто согласие, что потребление 30–60 г/день алкоголя при MASLD изменяет естественную историю заболевания и может изменить реакцию на терапевтические вмешательства. Кроме того, люди со стеатозом, связанным с метаболическими факторами риска, которые потребляют больше, чем упомянутые количества алкоголя, представляют собой важную группу, которую следует рассматривать в другой категории заболеваний и изучать независимо.

Алкогольная болезнь печени

Вопросы АБП как самостоятельной патологии не включались в обсуждение номенклатуры, которое было сосредоточено на НАЖБП, а не на заболеваниях печени, связанных с алкоголем, но было сочтено уместным прокомментировать ситуации, когда эти факторы пересекаются в виде MetALD.

Специфическая этиология SLD

Существует множество других причин развития стеатоза. Другие причины SLD необходимо рассматривать отдельно, учитывая их специфическую патофизиологию (лекарственные, наследственные и другие заболевания).

Криптогенный SLD

При отсутствии явных кардиометаболических и других этиологических факторов SLD называется криптогенной, хотя существует необходимость периодической переоценки и переклассификации формы заболевания в каждом конкретном случае. Если есть неопределенность, а клиницист имеет сильные подозрения в отношении метаболической дисфункции, несмотря на отсутствие кардиометаболических факторов, MASLD может рассматриваться в ожидании дополнительных исследований (например, HOMA-IR, глюкозотолерантный тест).

Наконец, существует возможность комбинации MASLD с другими заболеваниями печени, например, с аутоиммунным или вирусным гепатитом.

В МКБ-11, которая, по имеющимся сведениям, принята в 2022 году и будет вступать в силу через некоторое время, терминология представлена следующим образом:

DB92 Неалкогольная жировая болезнь печени;

DB92.0 Неалкогольная жировая болезнь печени без стеатогепатита;

DB92.1 Неалкогольный стеатогепатит;

DB92.Y Другая уточненная неалкогольная жировая болезнь печени;

DB92.Z Неалкогольная жировая болезнь печени, неуточненная.

Кардиометаболические критерии MASLD

В консенсусном заявлении о новой номенклатуре жировой болезни печени (2023) представлены факторы риска MASLD у взрослых и детей [32, 33].

Факторы риска MASLD у взрослых

• Индекс массы тела (ИМТ) >25 кг/м² или окружность талии (ОТ) >94 см (мужчины) >80 см (женщины).

• Глюкоза натощак >5,6 ммоль/л или через 2 часа после нагрузки глюкозой >7,8 ммоль/л или HbA1c >5,7% или сахарный диабет (СД) 2-го типа или лечение по поводу СД 2-го типа.

• Артериальное давление (АД) > 135/80 мм рт. ст. или прием специальных антигипертензивных лекарств.

• Уровень триглицеридов (ТГ) в плазме крови >1,7 ммоль/л или липидснижающая терапия.

• Уровень холестерина липопротеинов высокой плотности (ХС-ЛПВП) в плазме крови <1,0 ммоль/л (мужчины), <1,3 ммоль/л (женщины) или липидснижающая терапия.

В свою очередь специалисты, в том числе авторы международных согласительных документов, констатируют связь НАЖБП с увеличением риска развития сердечно-сосудистых заболеваний. Так, в обновленных Рекомендациях по лечению артериальной гипертензии (АГ), представленных в 2023 году European Society of Hypertension, НАЖБП, в том числе НАСГ (в документе использованы термины «nonalcoholic fatty liver disease» и «nonalcoholic steatohepatitis»), внесены в раздел «Дополнительные клинические состояния и коморбидности, определяющие риск возникновения сердечно-сосудистых осложнений у пациентов с АГ» [29].

Кардиометаболические факторы риска, как считается, связаны с резистентностью к инсулину и хорошо известны и подтверждены в контексте сердечно-сосудистых заболеваний. Эти факторы всегда принимались во внимание при диагностике НАЖБП и наряду с исключением другой этиологии стеатоза были ее основой. Распространенность этих факторов широкая. Так, проведенное обследование лиц трудоспособного возраста – работников одного из промышленных предприятий Минска (n=548) – показало частоту абдоминального ожирения 54,0% (95% доверительный интервал (95% ДИ) 49,8–58,1), СД – 13,3% (95% ДИ 10,4–16,2), АГ – 37,4% (95% ДИ 33,3–41,5) [13]. В дальнейшем с учетом результатов лабораторного исследования пациентов с выявленными факторами риска (n=344) НАЖБП установлена у 146 (42,4% из числа пациентов с факторами риска или 26,6% из числа включенных в исследование 548 человек). Как показал анализ, риски возникновения НАЖБП возрастают с увеличением количества кардиометаболическиих факторов (таблица).

Таблица. Сравнительные риски (RR) НАЖБП у пациентов с кардиометаболическими нарушениями [13

 

Пациенты с НАЖБП в силу частого наличия сердечно-сосудистых заболеваний, СД, дислипидемии вынуждены получать лекарства. Безопасность лекарства – необходимое условие лечения пациентов при наличии НАЖБП, особенно НАСГ; лекарство может стать драйвером развития или прогрессирования НАЖБП, а обычно вынужденная полипрагмазия – причиной лекарственного взаимодействия. Наличие НАЖБП у пациента при назначении лекарственного средства (ЛС) требует тщательного изучения инструкции по медицинскому применению с оценкой механизмов биотрансформации, воздействия на печень и взаимодействия с другими ЛС. При выборе лечения предпочтение следует отдавать ЛС с наименьшей степенью участия печени в их метаболизме и слабой конкуренцией с другими ЛС за пути метаболизма.

Ренин-ангиотензин-альдостероновая система (РААС) является объектом внимания исследователей как с позиции эффектов РААС, так и эффективности и безопасности ингибиторов ангиотензинпревращающего фермента (АПФ) и блокаторов рецепторов ангиотензина (БРА), а также потенциальных положительных их эффектов в отношении печени, что актуально при лечении пациентов с НАЖБП. Установлен двунаправленный характер отношений РААС и печени: с одной стороны, у пациентов c хроническими диффузными заболеваниями печени (ХДЗП) активируется РААС [38], с другой – РААС играет роль в формировании хронического воспаления [20], участвует в механизмах фиброгенеза в печени [19, 21, 36].

При выборе ингибиторов АПФ для пациента с НАЖБП привлекательно выглядит лизиноприл ввиду отсутствия участия печени в его трансформации: лизиноприл не является пролекарством и не требует превращения в активную форму в печени, а также печеночной экскреции. Лизиноприл не накапливается в жировой ткани и не утрачивает своей эффективности при избыточной массе тела пациента, не связывается с белками плазмы крови, а большой период его полувыведения увеличивает надежность контроля гемодинамики при однократном приеме, что повышает приверженность к лечению [1]. По мнению О.М. Драпкиной и соавт. (2008), у тучного гипертоника с жировой дистрофией печени наиболее предпочтительным оказывается лизиноприл: авторы имеют большой положительный опыт применения препарата Диротон® (ОАО Гедеон Рихтер, Венгрия) и располагают результатами собственного исследования фиксированной комбинации лизиноприла с гидрохлортиазидом Ко-Диротон® у пациентов с АГ и НАЖБП [2].

С введением в клиническую практику БРА, прежде всего лозартана, накоплен опыт их использования и выполнено огромное число исследований, что позволило подтвердить пользу БРА при АГ и других утвержденных показаниях, а также выявить новые полезные эффекты. Представляют интерес антифибротические свойства лозартана, опосредованные влиянием на РААС, и факторы роста, в виде замедления развития фиброза при ХДЗП, что является ценным в плане предотвращения их прогрессирования, при том, что ЛС с реальными антифибротическими свойствами в распоряжении клиницистов пока нет [26, 30].

Получены данные о возможной роли РААС в патогенезе и прогрессировании фиброза печени при НАЖБП [16, 26]. Ожидается положительный эффект БРА при НАЖБП посредством влияния на механизмы метаболического синдрома (МС) и повреждения печени через АТ1-рецепторы путем подавления РААС и воздействия на PPAR?. Так, в одном из клинических исследований показано, что лозартан снижал активность трансаминаз и сывороточных маркеров фиброза при НАСГ [37]. В рандомизированном контролируемом исследовании применения лозартана (50 мг/сут) и телмисартана (40 мг/сут) в течение 12 месяцев у пациентов с НАЖБП, имевших АГ и СД 2-го типа, показан эффект в отношении стеатоза и аминотрансфераз, что дало основание авторам выразить надежду на возможность применения БРА при НАЖБП [22]. В перекрестном исследовании пациентов с АГ и НАЖБП выявлено, что у исходно получавших блокаторы РААС наблюдался менее прогрессирующий фиброз печени (по данным морфологического исследования биоптатов печени), что свидетельствует о положительном эффекте РААС [24]. Накоплен отечественный опыт и база результатов исследований безопасного применения лозартана производства ОАО «Гедеон Рихтер» Сентор®, в том числе фиксированной комбинации лозартана с гидрохлортиазидом (Ко-Сентор®) [3–9, 11].

Пациенты с НАЖБП – типичные потребители ЛС, снижающих уровень липидов. Назначение статинов пациентам, имеющим повышенный уровень печеночных ферментов или установленное заболевание печени, всегда является трудной клинической задачей. Однако большие опасения в отношении негативных печеночных эффектов статинов остались в прошлом. Согласно положению Клинического руководства трех европейских ассоциаций (EASL – EASD – EASO, 2016) [17]: статины можно уверенно рекомендовать для снижения уровня холестерина липопротеинов низкой плотности (ХС-ЛПНП) и предотвращения сердечно-сосудистого риска, положительное или отрицательное их воздействие на печеночную патологию не установлено.

Поскольку статины назначаются на долговременной основе, как правило, коморбидным пациентам, в клинической практике возникает ситуация совместного применения их с другими ЛС, что определяет проблему лекарственного взаимодействия и безопасности фармакотерапии. Основную роль в процессах метаболизма играет цитохром P450, и в отношении значительного числа ЛС, в том числе аторвастатина, ловастатина и симвастатина – изофермент CYP3А4, поэтому множество других ЛС могут оказывать влияние на метаболизм данных статинов. Питавастатин метаболизируется преимущественно путем глюкуронизации. Особенностью розувастатина является то обстоятельство, что розувастатин метаболизируется изоферментом CYP2C9, который имеет гораздо меньшее число субстратов, ингибиторов и стимуляторов, что уменьшает риск взаимодействия, а около 90% розувастатина выделяется в неизмененном виде [35].

Известны результаты исследований эффективности и безопасности розувастатина (Мертенил®, ОАО Гедеон Рихтер, Венгрия). B 6-месячном проспективном наблюдательном исследовании ROSALIA, проведенном с включением 2452 пациентов (256 учреждений в Венгрии) с высоким и очень высоким сердечно-сосудистым риском, имеющих АГ I–II ст. и гиперхолестеринемию, оценивали эффективность и безопасность гиполипидемической терапии (Мертенил®) и антигипертензивной терапии (лизиноприл + амлодипин; Экватор®, ОАО «Гедеон Рихтер», Венгрия) в различных дозах и с коррекцией в соответствии с профессиональными протоколами и инструкциями по применению ЛС [25]. Частота развития нежелательных явлений была низкой (4,4%), а большинство явлений были легкими; повышения активности аминотрансфераз не выявлено. В наблюдательном исследовании TIGER, проведенном также в Венгрии (2564 пациента с МС и гиперхолестеринемией), оценивали эффективность и безопасность терапии препаратом Мертенил® (торговое наименование в Венгрии Xeter®) в дозах от 10 до 40 мг/сут [23]. Частота развития побочных эффектов была очень низкой. При контрольных анализах активности аминотрасфераз через 1, 3 и 6 месяцев негативной динамики не отмечено.

Два исследования проведены в Беларуси. В 2012 году в сравнительном исследовании Мертенила и ЛС Крестор у пациентов с первичной гиперлипидемией (А.М. Пристром и др.) установлено, что при постоянном приеме Мертенила и Крестора в дозе 10 мг/сут в течение 12 недель при высокой и сопоставимой гиполипидемической эффективности побочных реакций (повышение уровня аминотранфераз) не зарегистрировано ни в одной из групп и ни один из пациентов не прекратил прием по причинам, связанным с безопасностью терапии [10]. По данным исследования О.А. Суджаевой и соавт. (2014), в группе пациентов с АГ в течение трехмесячного приема Мертенила при статистически значимом снижении ХС-ЛПНП прием ЛС переносился хорошо – ни у одного из включенных в исследование пациентов не развилось повышения аминотрансфераз и не потребовалось отмены ЛС из-за нежелательных реакций [14].

Заключение

Новая номенклатура заболеваний печени, характеризующихся накоплением жира, позволяет подчеркнуть системность и многофакторность патогенеза поражений печени, более четко из разграничивать. Новое определение НАЖБП (используем традиционный термин) нацеливает на клинический подход к проблеме в контексте коморбидности. Несмотря на пожелание авторов консенсусного заявления выделять базовые подтипы (субфенотипы) Metabolic dysfunction-associated steatotic liver disease (MASLD) с целью применять специфическое их лечение, к сожалению, эта проблема наиболее далека от решения. На практике реальными остаются «старые» методы – профилактика и коррекция кардиометаболических факторов риска.

 

 

Л И Т Е Р А Т У Р А

 

1. Драпкина О.М., Дуболазова Ю.В. // Consilium Medicum. – 2008. – №10. – С.18–21.

2. Драпкина О.М., Тутнов Д.А. // Рос. мед. вести. – 2008. – №3. – С.43–49.

3. Ерш И.Р., Зайцев В.И., Лучко В.С. и соавт. // Кардиология в Беларуси. – 2012. – №4 (23). – С.2–7.

4. Забаровская З.В., Черенкевич С.А. // Медицинские новости. – 2012. – №4. – С.67–70.

5. Неалкогольная жировая болезнь печени у взрослых: Клинические рекомендации. Год утверждения 2022. Разработчик клинической рекомендации Общероссийская общественная организация «Российское научное медицинское общество терапевтов», Научное общество гастроэнтерологов России; одобрено Научно-практическим советом Минздрава РФ. Электронный ресурс. Режим доступа: https://cr.minzdrav.gov.ru/schema/748_1

6. Комиссарова С.М., Мельникова О.П., Севрук Т.В., Устинова И.Б. // Медицинские новости. – 2014. – №2. – С.56–59.

7. Козловский В.И., Селезнева О.М. // Медицинские новости. – 2012. – №3. – С.46–51.

8. Ливенцева М.М., Нечесова Т.А., Черняк С.В. // Медицинские новости. – 2019. – №3. – С.1–4.

9. Пристром А.М., Рачок С.М., Казаков С.А. и др. // Кардиология в Беларуси. –2013. – №1 (26). – С.4–16.

10. Пристром А.М., Самоходкина С.В., Крейтер М.Л., Гуменюк А.Г. // Медицинские новости. – 2013. – №3. – С.51–56.

11. Пырочкин В.М., Пицко Д.В., Мирончик Е.В. // Кардиология в Беларуси. – 2011. – №4. – С.54–69.

12. Силивончик Н.Н. // Медицинские новости. – 2003. – №7. – С.49–54.

13. Силивончик Н.Н., Голобородько В.И., Ледник А.И. и др. // Семейный доктор. – 2012. – №2. – С.17–20.

14. Суджаева О.А., Суджаева С.Г., Губич Т.С. и др. // Медицинские новости. – 2014. – №4. – С.34–38.

15. American Gastroenterological Association Medical Position Statement: Nonalcoholic fatty liver disease // Gastroenterology. – 2002. – Vol.123. – P.1702–1704.

16. Bo L., Wei L., Shi L., et al. // BMC Pregnancy Childbirth. – 2023. – Vol.23. – P.345.

17. EASL–EASD–EASO Clinical Practice Guidelines for the management of non-alcoholic fatty liver disease // J. Hepatol. – 2016. – Vol.64. – P.1388–1402.

18. Eslam M., Sanyal A.J., George J. // Gastroenterology. – 2020. – Vol.158. – P.1999–2201.

19. Goh G.B., Pagadala M.R., Dasarathy J., et al. // Liver Int. – 2015. – Vol.35. – P.979–985.

20. Gomez H.J., Cirillo V.J., Moncloo F. // J. Cardiovasc. Pharmacol. – 1987. – Vol.9 (Suppl.3). – P.27–34.

21. Guo L., Richardson K.S., Tucker L.M., et al. // Hepatology. – 2004. – Vol.40. – P.583–589.

22. Hirata T., Tomita K., Kawai T., et al. // Int. J. Endocrinol. – 2013. – P.587140. doi: 10.1155/2013/587140

23. Kekes E., Csaszar A. // Семейный доктор. – 2014. – №2. – С.11–17.

24. Kim K.M., Roh J.H., Lee S., Yooncorresponding J.H. // Sci. Rep. – 2021. – Vol.11. – P.2884. doi: 10.1038/s41598–021–8195

25. Kónyi А., Sárszegi Z., Hild G., Gaszner B. // Cardiologia Hungarica. – 2015. – Vol.45. – P.71–83.

26. Lee K.-Ch., Wu P.-Sh., Lin H.-Ch. // Clin. Mol. Hepatol. – 2023. – Vol.29. – P.77–98.

27. Li X., Meng Y., Mi L.F., Cai S.X. // World J. Gastroenterol. – 2005. – Vol.21. – P.4807–4811.

28. Ludwig J., Viggiano T.R., McGill D.B., et al. // Mayo Clin. Proc. – 1980. – Vol.55. – P.434–438.

29. Mancia G., Kreutz R., Brunström M., et al. // J. Hypertens. – 2023. – Vol.21. doi: 10.1097/HJH.0000000000003480. Online ahead of print

30. Morell N.W., Higham M.A., Phillips P.G., et al. // Respiratory Research. – 2005. – Vol.6. – P.88. doi:10.1186/1465-9921-6-88.

31. Paschos P., Tziomalos K. // World J. Hepatol. – 2012. – Vol.4. – P.327–331.

32. Rinella M.E., Lazarus J.V., Ratziu V., et al. // Ann. Hepatol. – 2023. – Vol.20. – P.101133. doi: 10.1016/j.aohep.2023.101133. Online ahead of print

33. Rinella M.E., Lazarus J.V., Ratziu V., et al. // Hepatology Publish Ahead of Print doi:10.1097/HEP.0000000000000520

34. Rinella M.E., Neuschwander-Tetri B.A., Siddiqui M.S., et al. // Hepatology. – 2023. – Vol.77. – P.1797–1835.

35. Romero-Gomez M., Zelber-Sagi S., Trenell M. // J. Gasroenterol. – 2017. – Vol.67. – P.829–846.

36. Tuncer I., Ozbek H., Ugras S., Bayram I. // Exp. Toxicol. Pathol. – 2003. – Vol.55. – P.159–166.

37. Yokohama S., Yoneda M., Haneda M., et al. // Hepatology. – 2004. – Vol.40. – P.1222–1225.

38. Yoshiji H., Kuriyama S., Noguchi R., et al. // Oncol. Rep. – 2006. – Vol.15. – P.155–159.

 

Медицинские новости. – 2023. – №10. – С. 22-26.

Внимание! Статья адресована врачам-специалистам. Перепечатка данной статьи или её фрагментов в Интернете без гиперссылки на первоисточник рассматривается как нарушение авторских прав.