Внимание! Статья адресована врачам-специалистам

ShpilevskayaY.R.¹, ShtondaM.V.²

^{1Policlinic of National Academy of Sciences, Minsk, Belarus}

^{2Belarusian Medical Academy of Postg-Raduate Education, Minsk}

Metabolic syndrome: the modern aspects of diagnostics and treatment

Резюме. Отражена история изучения вопроса, современные диагностические критерии, изложены представления о патогенезе метаболического синдрома, существующие методы лечения.

Ключевые слова: метаболический синдром, ожирение, инсулинорезистентность, артериальная гипертензия, дислипидемия, сахарный диабет 2-го типа.

Медицинские новости. – 2021. – №5. – С. 4–8.

Summary. This review describes the history of a question, the modern diagnostic criteria, set out ideas of pathogenesis of metabolic syndrome, existing methods of treatment.

Keywords: metabolic syndrome, obesity, insulin resistance, hypertension, dyslipidaemia, type 2 diabetes mellitus.

Meditsinskie novosti. – 2021. – N5. – P. 4?8.

Метаболический синдром (МС) – симптомокомплекс взаимосвязанных нарушений углеводного и жирового обменов, а также регуляции артериального давления (АД) и функции эндотелия, в основе развития которых лежит снижение чувствительности тканей к инсулину – инсулинорезистентность (ИР).

МС является фактором высокого риска развития сахарного диабета (СД) 2-го типа, сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ), ассоциирован с нарушением реологических свойств крови, изменением иммунного статуса, развитием гиперурикемии, неалкогольной жировой болезни печени, остеоартрита, синдрома необструктивного апноэ сна, синдрома поликистозных яичников, ростом случаев онкологических заболеваний [4, 6, 16, 37, 45, 50, 52].

Уже в начале XX века была отмечена взаимосвязь СД, артериальной гипертензии (АГ) и ишемической болезни сердца (ИБС) [17]. Так, в 1922 году Г.Ф. Ланг обратил внимание на тесную связь АГ с ожирением, нарушением углеводного обмена и подагрой [16]. В 1926 году сотрудники кафедры Г.Ф. Ланга – А.Л. Мясников и Д.М. Гротель – представили научные данные, подтверждавшие наличие общности между гиперхолестеринемией, гиперурикемией, ожирением и АГ [8]. В 1966 году J.P. Camus предложил выделить в отдельный «метаболический трисиндром» взаимосвязь СД, гиперлипидемии и подагры, а в 1980 году M. Hanefeld и W. Leonardt ввели термин «метаболический синдром» [16]. В 1988 году американский ученый G.M. Reaven сделал вывод о наличии взаимо-связи ИР с нарушением толерантности к глюкозе, гиперинсулинемией (ГИ), повышенным уровнем триглицеридов (ТГ), пониженным уровнем холестерина липопротеинов высокой плотности (ХС ЛПВП), АГ, предложив для определения данного комплекса нарушений термин «Синдром X» [53]. Выделение кластера указанных нарушений в отдельный симптомокомплекс продиктовано наличием четкой взаимосвязи их наличия с развитием ИБС, что было показано в ходе Фрамингемского исследования сердца ? одного из самых продолжительных эпидемиологических исследований в истории медицины, длящегося уже более 70 лет [28, 33, 38–43, 62].

Впервые диагностические критерии МС были сформулированы ВОЗ в 1998 году. На данный момент альтернативные критерии диагностики МС предложены разными организациями: WorldHealthOrganization (WHO, 1999) [29]; NationalCholesterolEducationProgram – AdultTreatmentPanel III (NCEPATPIII, 2001) [32]; ATP III, 2004 [57]; AmericanHeartAssociation/NationalHeart, Lung, andBloodInstitute (АНА/NHLBI, 2005) [36]; EuropeanGroupfortheStudyofInsulinResistance (EGIR, 2002) [16]; AmericanAssociationofClinicalEndocrinologists (AACE, 2003) [16]; InternationalDiabetesFederation (IDF, 2005) [37]; «Рекомендации по диагностике и лечению метаболического синдрома» Всероссийского научного общества кардиологов (ВНОК, 2009, 2010, 2013) [6, 14, 15].

Все критерии диагностики МС включают различные варианты сочетания ожирения, повышенного АД, нарушений углеводного и холестеринового обменов.

В 2009 году были приняты согласованные критерии МС IDF, АНА, NHLBI, Всемирной федерации сердца (WHF), Международного общества атеросклероза (IAS), Международной ассоциации по изучению ожирения (IASO). Для постановки диагноза МС необходимо наличие не менее трех любых из пяти состояний:

1) увеличение окружности талии: специфично по полу, стране, этнической группе (для европеоидов окружность талии ≥94 см для мужчин и ≥80 см для женщин);

2) повышенный уровень ТГ: ≥1,7 ммоль/л или специфическое лечение данного нарушения;

3) пониженный уровень ХС ЛПВП: <1,0 ммоль/л для мужчин и <1,3 ммоль/л для женщин или специфическое лечение данного нарушения;

4) повышенный уровень АД: систолическое АД ≥130 мм рт. ст., диастолическое АД ≥85 мм рт. ст. или лечение ранее диагностированной АГ;

5) повышенная гликемия натощак: ≥5,6 ммоль/л или медикаментозная терапия данного нарушения [20].

МС по праву можно назвать «пандемией XXI века», поскольку его распространенность в мире достигает 20–25%, а это, в свою очередь, в 2 раза повышает риск смертности и в 3 раза – риск развития инфаркта миокарда и мозгового инсульта у данной категории пациентов по сравнению с людьми, не имеющими МС [37]. Что особенно вселяет тревогу, распространенность МС с каждым годом только растет. Так, по данным исследования NHANCE, проведенного в США в период с 1988 по 2012 год, распространенность МС среди взрослого населения выросла более чем на 35%: с 25,3% в период с 1988 по 1994 год до 34,2% в период с 2007 по 2012 год [48].

Впечатляющей выглядит и статистика смертности от осложнений МС – ИБС и мозгового инсульта, которые на протяжении последних 20 лет являются ведущей причиной смерти. Так, в 2016 году ИБС и мозговой инсульт суммарно унесли 15,2 миллиона жизней [1].

О распространенности компонентов МС в Республике Беларусь красноречиво говорит эпидемиологическое исследование STEPS, проведенное в 2016 году. Согласно его результатам, 60,6% населения страны имеют избыточную массу тела, почти у половины респондентов (44,9%) — повышенный уровень АД, 38,2% имеют повышенный уровень общего ХС в крови или принимают лекарственные средства от гиперхолестеринемии [13].

Патогенез МС – комплексный и мультифакторный. В основе всех патологических изменений при МС лежат увеличение массы висцерального жира, снижение чувствительности периферических тканей к инсулину и сопутствующая ГИ, что ведет к развитию нарушений углеводного, липидного обменов, АГ, повышению вязкости крови и состоянию хронического воспаления [14, 37, 50].

В основе развития ожирения лежит дисбаланс между потреблением энергии и ее расходованием. Наибольшее значение в патогенезе МС играет абдоминальный тип ожирения, с преимущественным отложением жира в области живота и верхнего плечевого пояса, который тесно коррелирует с висцеральным ожирением [9].

Висцеральная жировая ткань, располагающаяся вдоль аорты, крупных сосудов, внутренних органов, в отличие от жировой ткани другой локализации, богаче иннервирована, имеет широкую сеть капилляров и непосредственно сообщается с портальной системой. Висцеральные адипоциты имеют высокую плотность ?-адренорецепторов (особенно ?3-типа), кортикостероидных и андрогенных рецепторов [4], являются местом синтеза ряда факторов, оказывающих эндокринное, паракринное и аутокринное действие [5]. Висцеральное ожирение сопровождается развитием гормональных нарушений: повышением уровня кортизола, тестостерона и андростендиона у женщин, снижением уровня прогестерона, соматотропного гормона, тестостерона у мужчин [4, 9].

Наряду со скелетными мышцами и печенью жировая ткань является инсулинозависимой. Прямое действие инсулина на скелетные мышцы обеспечивает утилизацию и хранение глюкозы посредством увеличения транспорта глюкозы и синтеза гликогена. В печени инсулин активирует синтез гликогена, активирует липогенез, снижает глюконеогенез. В белой жировой ткани инсулин подавляет липолиз, повышает транспорт глюкозы и липогенез [7].

Состояние ИР, которое развивается под действием ряда генетических, а также приобретенных факторов, таких как ожирение, гиподинамия, состояние хронического воспаления, характеризуется снижением реакции инсулинчувствительных тканей на инсулин при его достаточной концентрации и приводит к развитию системной ГИ [4, 7, 16, 53]. ГИ, с одной стороны, является компенсаторной, то есть необходимой для преодоления ИР и поддержания нормального транспорта глюкозы в клетки, с другой – патологической, способствующей возникновению и развитию метаболических, гемодинамических и органных нарушений, приводящих в итоге к развитию атеросклероза, ИБС, СД 2-го типа [4, 7, 53]. До тех пор, пока поджелудочная железа способна увеличивать секрецию инсулина, чтобы преодолеть ИР, толерантность к глюкозе остается в норме. ГИ нарастает по мере развития ИР. Постоянная потребность в интенсивной выработке инсулина истощает секреторный аппарат ?-клеток поджелудочной железы, что приводит к нарушению регуляции уровня глюкозы в крови и постепенно к развитию СД 2-го типа [16, 53]. Избыток инсулина, стимулируя липолиз, приводит к повышению содержания свободных жирных кислот (СЖК), что ведет к дальнейшему снижению чувствительности к инсулину на уровне печени и скелетных мышц [12, 59].

В условиях ИР при висцеральном ожирении вследствие изменения активности липопротеинлипазы и печеночной триглицеридлипазы замедляется распад липопротеидов, богатых триглицеридами. Это приводит к изменениям липидного профиля, характеризующимся увеличением уровня тощаковых и постпрандиальных ТГ, холестерина липопротеинов очень низкой плотности (ХС ЛПОНП), синтеза аполипопротеина В и малых плотных частиц липопротеинов низкой плотности (ЛПНП), снижением ХС ЛПВП и аполипопротеина А, что способствует быстрому развитию атеросклероза [4, 10].

Влияние ИР и компенсаторной ГИ на развитие АГ обусловлено дисфункцией эндотелия сосудов, пролиферацией гладкомышечных клеток сосудов, повышением активности симпатической нервной системы (СНС), увеличением сердечного выброса, вазоконстрикцией и повышением общего периферического сосудистого сопротивления, повышением реабсорбции натрия в почечных канальцах, активацией ренин-ангиотензин-альдостероновой системы (РААС), нарушением в гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси с развитием гиперкортицизма [7, 9, 24]. В свою очередь, хроническая гиперактивация СНС ведет к дальнейшему снижению чувствительности тканей к инсулину [7, 24].

При МС часто происходят изменения функциональной активности тромбоцитов в сторону повышения адгезивной и агрегационной способности. Выделяемые активированными тромбоцитами тромбоксан А2 и тромбоцитарный фактор роста определяют склонность к тромбо-образованию при МС. С ростом уровня катехоламинов в крови усиливаются агрегационные свойства тромбоцитов и повышается вязкость крови, что способствует тромбообразованию в местах повреждения эндотелия коронарных артерий. Высокая частота сердечных сокращений и усиление сократительной способности миокарда в условиях симпатической активации увеличивают риск повреждения атеросклеротических бляшек за счет гидродинамического удара, что лежит в основе острых коронарных синдромов [16].

Висцеральная жировая ткань является местом синтеза адипокинов, представляющих собой разнородную группу веществ, которые вносят свой вклад в патогенез МС. Адипокины, главным образом участвующие в патогенезе ожирения и МС, — лептин, адипонектин, резистин. Дисбаланс между ними может приводить к ослаблению передачи сигналов инсулина, состоянию хронического воспаления и нарушению симпатической регуляции. У пациентов с ожирением и СД уровень циркулирующих резистина и лептина повышен, в то время как уровень адипонектина понижен [5, 24]. Адипонектин — циркулирующий гормон, повышающий чувствительность тканей к инсулину и обладающий антиатерогенными свойствами, секретируется исключительно адипоцитами. Также он стимулирует окисление глюкозы и СЖК в мышцах, повышает чувствительность к инсулину, уменьшает высвобождение глюкозы из гепатоцитов, подавляет адгезию моноцитов и трансформацию макрофагов в пенистые клетки в сосудистой стенке [5, 11]. Другой важный адипокин – лептин [11]. Лептин – это гормон пептидной структуры, секретируемый адипоцитами пропорционально объему жировых масс [5]. Его основное действие заключается в подавлении аппетита, стимуляции термогенеза, повышении окисления жирных кислот, снижении уровня глюкозы и уменьшении массы тела и объема жира [4, 11]. При ожирении наблюдается резистентность к лептину при его избыточной концентрации в плазме [5, 11, 12].

Современными исследованиями доказывается роль адипоцитокинов в формировании ИР и патогенезе МС. Интересен факт, что медиаторы воспаления, такие как ФНО-?, ИЛ-1, ИЛ-6, а также маркеры воспалительного процесса – С-реактивный белок (СРБ) и фибриноген – показывают статистически значимую корреляцию со степенью ожирения и уровнем маркеров ИР [4]. ФНО-? снижает активность проведения инсулинового сигнала через рецептор к инсулину, а также активирует липолиз в жировой ткани и образование СЖК [4, 24]. ИЛ-6 снижает экспрессию липопротеиновой липазы, что может иметь важное значение для локальной регуляции поступления СЖК в жировую ткань, и увеличивает продукцию ТГ печенью [5, 59].

Лечение МС носит комплексный патогенетический характер и направлено на снижение массы тела и уменьшение количества висцерального жира, снижение ИР, контроль целевого уровня АД, гликемии, липидного профиля плазмы крови, а также коррекцию ассоциированных с МС патологических состояний и улучшение качества жизни. Эти цели достигаются мероприятиями по изменению образа жизни, медикаментозной терапией. Медикаментозная коррекция всех составляющих МС должна проводиться до целевых значений, указанных в современных клинических рекомендациях.

Снижение массы тела – одна из приоритетных задач в терапии МС, способствующая уменьшению объема висцерального жира, что приводит к повышению чувствительности тканей к инсулину, снижению уровня глюкозы плазмы крови, снижению активности РААС и, как следствие, снижению АД [14, 18, 58]. Для достижения этой цели необходимо создать энергетический дефицит – преобладание расхода энергии над ее поступлением [6]. Создание энергетического дефицита достигается за счет гипокалорийной диеты и физических нагрузок [63].

Для уменьшения калорийности рекомендуется ограничить потребление пищи с высокой энергетической ценностью (включая пищу, содержащую животные жиры, продукцию сетей быстрого питания, кондитерские изделия, сладкие напитки, алкоголь), резко ограничить или не использовать при приготовлении пищи трансжиры [6, 14, 51]. Высокую эффективность в снижении риска кардиоваскулярных событий показало использование диетических моделей – Средиземноморской и DASH-диеты [30, 31, 46, 56].

Физические нагрузки являются важным компонентом рекомендаций по изменению образа жизни. Предпочтение отдается аэробным упражнениям умеренной интенсивности (ходьба, в том числе скандинавская, плавание, бег, лыжи, велосипед, теннис, танцы), которые следует начинать с непродолжительной (10–15 минут) нагрузки низкой интенсивности (например, ходьба) с постепенным увеличением ее интенсивности и продолжительности до 30–60 минут в день. Предпочтительны ежедневные физические нагрузки умеренной интенсивности 3,5–7 часов в неделю [14, 46, 61]. Повышенная физическая активность уменьшает содержание висцерального жира, увеличивает мышечную массу, снижает АД, улучшает толерантность к глюкозе, повышает чувствительность к инсулину, улучшает липидный профиль [63].

Медикаментозная терапия ожирения показана пациентам с ИМТ ≥30 кг/м² или при ИМТ более ≥27 кг/м² при наличии ассоциированных заболеваний (АГ, СД 2-го типа, синдром обструктивного апноэ [и др.]). В мире зарегистрировано несколько препаратов, действие которых направлено на снижение массы тела: орлистат, сибутрамин, лираглутид, лорказерин, бупропион/налтрексон, фентермин/топирамат [6, 63]. В Республике Беларусь для лечения ожирения зарегистрирован и применяется орлистат. У пациентов в возрасте 18–60 лет с морбидным ожирением (ИМТ ≥40,0 кг/м²) или с ИМТ 35,0–39,9 кг/м² при наличии тяжелых сопутствующих заболеваний возможно применение бариатрической хирургии [6, 63].

Для коррекции АГ предпочтительным является применение метаболически нейтральных препаратов, воздействующих на основные патогенетические механизмы повышения АД при МС.

С целью снижения АД применяются все основные классы гипотензивных препаратов: ингибиторы ангиотензинпревращающего фермента (ИАПФ), блокаторы рецепторов к ангиотензину II (БРА), антагонисты кальция (АК), диуретики,?b-адреноблокаторы (ББ) [3, 60, 61].

ИАПФ положительно влияют на ключевые звенья патогенеза АГ при МС. Они снижают активность РААС как в плазме, так и в тканях, замедляют инактивацию брадикинина и уменьшают активность СНС. Кроме того, они не оказывают негативного влияния на углеводный, липидный и пуриновый обмены, обладают кардио- и нефропротективными эффектами [14, 61]. В крупных многоцентровых исследованиях SOLVD [61], HOPE [55] выявлено статистически значимое снижение смертности от ССЗ и смертности от всех причин, частоты развития нефатального инфаркта миокарда и инсульта на фоне приема ИАПФ, в исследовании ASCOT [47] выявлено значимое снижение числа новых случаев СД среди пациентов, длительно получавших ИАПФ.

По антигипертензивной эффективности ИАПФ и БРА равнозначны [55]. БРА не оказывают влияние на липидный и пуриновый обмены, за исключением лозартана, для которого доказана возможность снижения уровня мочевой кислоты, обладают кардио- и нефропротективным действием [6]. В исследованиях LIFE и CASE-J была продемонстрирована высокая эффективность БРА по предотвращению вновь выявленных случаев СД [27, 49]. Улучшение чувствительности к инсулину у пациентов с ожирением и АГ на фоне приема кандесартана продемонстрировано в исследовании CROSS [35].

Широкое применение при МС нашли и АК. АК не оказывают отрицательного влияния на липидный, углеводный и пуриновый обмены, оказывает антиангинальное действие, вызывают регрессию гипертрофии миокарда левого желудочка, обладают антиатерогенным эффектом, уменьшают экскрецию альбумина с мочой. Снижение риска развития сердечно-сосудистых осложнений и смертности при длительной терапии антагонистами кальция показано в исследованиях INVEST, INSIGHT, HOT, STOP-2, NORDIL [6, 61, 63].

Диуретики воздействуют на один из основных механизмов повышения АД у больных с МС – задержку натрия и жидкости под воздействием ГИ на почки, поэтому терапия диуретиками у этой категории больных считается патогенетически обоснованной [14, 34]. Предпочтительным у пациентов с МС является использование метаболически нейтральных тиазидоподобных диуретиков – индапамида (безопасность и эффективность была продемонстрирована в исследованиях МИНОТАВР, LIVE) и хлорталидона [6, 14, 34].

Применение ББ для лечения АГ у больных с МС патогенетически обосновано, так как эти препараты ингибируют повышенную активность СНС, что приводит к урежению частоты сердечных сокращений, уменьшению выраженности гипертрофии миокарда левого желудочка, что в свою очередь приводит к снижению риска развития сердечно-сосудистых осложнений [14]. При необходимости назначения ББ пациентам с МС предпочтение отдается современным высокоселективным ББ или ББ с вазодилатирующим эффектом, которые не оказывают негативного влияния на углеводный, липидный, пуриновый обмены, не вызывают прибавку веса и не усиливают ИР [14, 22, 23].

Пациентам с АГ и МС при недостаточной эффективности классических комбинаций антигипертензивных препаратов дополнительно может быть назначен моксонидин. В исследовании ALMAZ продемонстрировано, что моксонидин повышает чувствительность тканей к инсулину у пациентов с избыточной массой тела, мягкой АГ и ИР, нарушением углеводного обмена [3].

Для медикаментозной коррекции нарушений углеводного обмена применяется несколько классов препаратов: бигуанидины, ингибиторы a-глюкозидаз, агонисты рецепторов ГПП-1, глитазоны [и др.]

Метформин – единственный используемый сегодня представитель класса бигуанидинов, снижает продукцию глюкозы печенью, а также ИР мышечной и жировой ткани [6, 14]. Результаты исследования DPP показали, что назначение метформина в дозе 850 мг дважды в сутки приводит к снижению риска развития СД 2-го типа на 31% по сравнению с группой контроля. В настоящее время рекомендуется использование метформина в качестве приоритетного препарата в профилактике развития СД у пациентов с предиабетом, особенно у лиц моложе 60 лет с ИМТ >30 кг/м² [2, 26, 44].

Эффективность акарбозы – представителя класса ингибиторов a-глюкозидаз в снижении риска развития СД 2-го типа – показана в таких исследованиях, как STOP-NIDDM и АПРЕЛЬ [19, 25].

При применении ряда других препаратов (агонисты рецепторов ГПП-1, глитазоны [и др.]) отмечено достоверное снижение риска СД 2-го типа. Однако эти препараты имеют ряд серьезных ограничений (стоимость, развитие побочных эффектов), что делает невозможным включение их в первую линию профилактики СД 2-го типа [21].

Атерогенная дислипидемия – один из важнейших факторов риска развития ССЗ у пациентов с МС, что определяет важность ее своевременной коррекции. Для коррекции нарушений липидного обмена применяется несколько классов гиполипидемических препаратов, прежде всего, ингибиторы ГМГ-Ко-А редуктазы (статины), ингибиторы всасывания холестерина (эзетимиб), ингибиторы PCSK-9, секвестранты желчных кислот, фибраты, ω-3 полиненасыщенные жирные кислоты [14, 46].

Самым широко применяемым классом гиполипидемических препаратов являются ингибиторы ГМГ-Ко-А редуктазы (статины), в основе действия которых лежит обратимое ингибирование активности ключевого фермента биосинтеза холестерина у человека. Гиполипидемическое действие статинов проявляется в снижении уровня общего ХС, ХС ЛПНП, ТГ, повышении уровня ЛПВП [14]. Кроме того, в улучшении прогноза на фоне терапии статинами важную роль играют их плейотропные эффекты: противовоспалительный, проявляющийся в снижении уровня СРБ, что было показано в исследовании JUPITER, и антиоксидантный [46, 54].

В заключении следует отметить, что для эффективного снижения сердечно-сосудистого риска и риска развития СД 2-го типа у пациентов с МС нужна тщательно продуманная стратегия, основанная на комплексной оценке и коррекции основных факторов риска, многие из которых – поведенческие. Важным и неотъемлемым элементом лечения являются мероприятия по модификации образа жизни, а медикаментозная терапия должна проводиться в соответствии с современными клиническими рекомендациями. В то же время неуклонный рост распространенности МС диктует необходимость поиска новых, в том числе немедикаментозных методов коррекции базисных патофизиологических механизмов данного синдрома.

 

Л И Т Е Р А Т У Р А

 

1. 10 ведущих причин смерти в мире [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.who.int/ru/news-room/fact-sheets/detail/the-top-10-causes-of-death. – Дата доступа: 20.01.2021.

2. Алгоритмы специализированной медицинской помощи больным сахарным диабетом. Клинические рекомендации / Под ред. И.И. Дедова, М.В. Шестаковой, А.Ю. Майорова. – М., 2019. – Вып.9. – 212 с.

3. Артериальная гипертензия у взрослых. Клинические рекомендации РКО 2020 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://scardio.ru/content/Guidelines/Clinic_rek_AG_2020.pdf. – Дата доступа: 02.02.2021.

4. Беленков Ю.Н. [и др.] // Рац. фармакотерапия в кардиологии. – 2018. – Т.14, №5. – С.757–764.

5. Дедов И.И., Мельниченко Г.А., Романцова Т.И. // Ожирение и метаболизм. – 2004. – Т.1, №1. – С.3–9.

6. Диагностика, лечение, профилактика ожирения и ассоциированных с ним заболеваний (национальные клинические рекомендации) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://scardio.ru/content/Guidelines/project/Ozhirenie_klin_rek_proekt.pdf. – Дата доступа: 04.12.2020.

7. Красильникова Е.И. [и др.] // Артер. гипертензия. – 2011. – Т.17, №5. – С.405–414.

8. Красильникова Е.И. [и др.] // Артер. гипертензия. – 2012. – Т.18, №4. – С.358–365.

9. Красильникова Е.И. [и др.] // Артер. гипертензия. – 2012. – Т.18, №2. – С.164–176.

10. Низов А.А., Асфандиярова Н.С., Филатова Т.Е. Метаболический синдром. – Рязань, 2016. – 81 с.

11. Панков Ю.А. // Биомед. химия. – 2016. – Т.62, №1. – C.5–13.

12. Порядин Г.В., Осколок Л.Н. // Лечеб. дело. – 2011. – №4. – С.4–10.

13. Распространенность факторов риска неинфекционных заболеваний в Республике Беларусь STEPS 2016 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.euro.who.int/_data/assets/pdf_file/0020/348014/STEPS-Report-for-site-RU-webpage-29082017.pdf. – Дата доступа: 20.01.2021.

14. Рекомендации по ведению больных с метаболическим синдромом. Клинические рекомендации [Электронный ресурс]. – М., 2013. – Режим доступа: https://mzdrav.rk.gov.ru/file/mzdrav_18042014_Klinicheskie_rekomendacii_Metabolicheskij_sindrom.pdf. – Дата доступа: 20.01.2021.

15. Рекомендации экспертов Всероссийского научного общества кардиологов по диагностике и лечению метаболического синдрома (второй пересмотр) // Практ. медицина. – 2010. – №5. – С.81–101.

16. Ройтберг Г.Е. Метаболический синдром. – М., 2007. – 224 с.

17. Учамприна В.А., Романцов Т.И., Калашникова М.Ф. // Ожирение и метаболизм. – 2012. – №2. – С.17–27.

18. Учамприна В.А., Романцова Т.И., Калашникова М.Ф. // Ожирение и метаболизм. – 2014. – Т.11, №1. – С.32–37.

19. Чазова И.Е., Мычка В.Б., Беленков Ю.Н. // Ожирение и метаболизм. – 2005. – Т.2, №1. – С.13–18.

20. Alberti K.G.M.M., et al. // Circulation. – 2009. – Vol.120, N16. – P.1640–1645.

21. American Diabetes Association // Clin. Diabetes. – 2020. – Vol.38, N1. – P.10–38.

22. Ayers K., et al. // Hypertension. – 2012. – Vol.59, N4. – P.893–898.

23. Bakris G.L., et al. // JAMA. – 2004. – Vol.292, N18. – P.2227–2236.

24. Canale M.P., et al. // Int. J. Endocrinol. – 2013. – Vol.2013. – P.865965.

25. Chiasson J.L., et al. // Diabetes Care. – 1998. – Vol.21, N10. – P.1720–1725.

26. Cosentino F., et al. // Eur. Heart J. – 2020. – Vol.41, N2. – P.255–323.

27. Dahlöf B., et al. // Lancet. – 2002. – Vol.359, N9311. – P.995–1003.

28. Dawber T.R., Meadors G.F., Moore Jr.F.E. // Am. J. Public Health Nations Health. – 1951. – Vol.41, N3. – P.279–286.

29. Definition, diagnosis and classification of diabetes mellitus and its complications: report of a WHO consultation. Part 1: Diagnosis and classification of diabetes mellitus. – Geneva, 1999. – 59 p.

30. Doménech M., et al. // Hypertension. – 2014. – Vol.64, N1. – P.69–76.

31. Estruch R., et al. // N. Engl. J. Med. – 2013. – Vol.368, N14. – P.1279–1290.

32. Expert panel on detection, evaluation, and treatment of high blood cholesterol in adults // JAMA. – 2001. – Vol.285, N19. – P.2486–2497.

33. Fox C.S. // Trends Cardiovasc. Med. – 2010. – Vol.20, N3. – P.90–95.

34. Gosse P., et al. // J. Hypertens. – 2000. – Vol.18, N10. – P.1465–1475.

35. Grassi G., еt al. // J. Hypertens. – 2003. – Vol.21, N9. – P.1761–1769.

36. Grundy S.M., et al. // Circulation. – 2005. – Vol.112, N17. – P.2735–2752.

37. International Diabetes Federation. Consensus statements [Electronic resource]. – Mode of access: https://www.idf.org/e-library/consensus-statements/60-idfconsensus-worldwide-definitionof-the-metabolic-syndrome.html. – Date of access: 01.12.2020.

38. Kannel W.B., et al. // Ann. Intern. Med. – 1961. – Vol.55. – P.33–50.

39. Kannel W.B., et al. // Ann. Intern. Med. – 1971. – Vol.74, N1. – P.1–12.

40. Kannel W.B., et al. // Circulation. – 1967. – Vol.35, N4. – P.734–744.

41. Kannel W.B., Castelli W.P., Gordon T. // Ann. Intern. Med. – 1979. – Vol.90, N1. – P.85–91.

42. Kannel W.B., Dawber T.R., McGee D.L. // Circulation. – 1980. – Vol.61, N6. – P.1179–1182.

43. Kannel W.B., Sorlie P., Gordon T. // Circulation. – 1980. – Vol.61, N6. – P.1183–1187.

44. Knowler W.C., et al. // N. Engl. J. Med. – 2002. – Vol.346, N6. – P.393–403.

45. Ligibel J.A., Wollins D. // J. Clin. Oncol. – 2016. – Vol.34, N35. – P.4256–4260.

46. Mach F., et al. // Eur. Heart J. – 2020. – Vol.41, N1. – P.111–188.

47. Meurin P. // Am. J. Cardiovasc. Drugs. – 2006. – Vol.6, N5. – P.327–334.

48. Moore J.X., Chaudhary N., Akinyemiju T. // Prev. Chronic Dis. – 2017. – Vol.14. – P.E24.

49. Ogihara T., et al. // Expert Rev. Cardiovasc. Ther. – 2008. – Vol.6, N9. – P.1195–1201.

50. O’Neill S., O’Driscoll L. // Obes. Rev. – 2015. – Vol.16, N1. – P.1–12.

51. Piepoli M.F., et al. // Eur. Heart J. – 2016. – Vol.37, N29. – P.2315–2381.

52. Pothiwala P., Jain S.K., Yaturu S. // Metab. Syndr. Relat. Disord. – 2009. – Vol.7, N4. – P.279–287.

53. Reaven G.M. // Diabetes. – 1988. – Vol.37, N12. – P.1595–1607.

54. Ridker P.M., et al. // Lancet. – 2009. – Vol.373, N9670. – P.1175–1182.

55. Sleight P. // J. Renin Angiotensin Aldosterone Syst. – 2000. – Vol.1, N1. – P.18–20.

56. Sofi F., et al. // Am. J. Clin. Nutr. – 2010. – Vol.92, N5. – P.1189–1196.

57. Strazzullo P., et al. // Metabolism. – 2008. – Vol.57, N3. – P.355–361.

58. Tuck M.L., et al. // N. Engl. J. Med. – 1981. – Vol.304, N16. – P.930–933.

59. Tumova J., Andel M., Trnka J. // Physiol. Res. – 2016. – Vol.65, N2. – P.193–207.

60. Unger T., et al. // Hypertension. – 2020. – Vol.75, N6. – P.1334–1357.

61. Williams B., et al. // Eur. Heart J. – 2018. – Vol.39, N33. – P.3021–3104.

62. Wilson P.W. // Am. J. Hypertens. – 1994. – Vol.7, N7, pt.2. – 7S–12S.

63. Yumuk V., et al. // Obes. Facts. – 2015. – Vol.8, N6. – P.402–424.

 

Медицинские новости. – 2021. – №5. – С. 4-8.

Внимание! Статья адресована врачам-специалистам. Перепечатка данной статьи или её фрагментов в Интернете без гиперссылки на первоисточник рассматривается как нарушение авторских прав.