Проблема бесплодия в Республике Беларусь, как и во всем мире, имеет не только медицинское, но и огромное социально-демографическое значение. В настоящее время на планете от бесплодия страдают 15—20% супружеских пар [9, 11]. Согласно официальному статистическому справочнику «Здравоохранение Республики Беларусь» за 2003 г., на учете состоят 8342 женщины (84,1 на 100 тыс. населения) и 3723 (37,5 на 100 тыс. населения) мужчины с установленным диагнозом «бесплодие», однако реальное число бесплодных супружеских пар значительно больше. Для преодоления бесплодия широко используются вспомогательные репродуктивные тех­нологии (искусственная инсеминация, экстракорпоральное оплодотворение (ЭКО), интрацитоплазматическая инъекция сперматозоида в яйцеклетку, перенос гамет и зигот в трубы и матку). Основной отличительной особенностью этих технологий являются манипуляции с гаметами вне организма человека, а целью – наступление беременности и рождение здорового ребенка. Такие методы лечения бесплодия применяются в нашей республике уже в течение 10 лет.

В настоящее время Минздравом Республики Беларусь разработаны и утверждены инструкции по применению вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ).

Этические проблемы вспомогательных репродуктивных технологий. Появление новых методов лечения бесплодия в браке стало возможным благодаря стремительному научно-техническому прогрессу и прежде всего появлению высокотехнологичного оборудования: ультразвуковой аппаратуры, СО2-инкубаторов, культуральных сред и других средств, позволяющих получать и поддерживать жизнедеятельность половых клеток и эмбрионов вне организма. Однако успехи фундаментальных наук (в первую очередь молекулярной биологии, генетики, цитологии и эмбриологии), разработка и широкое внедрение в медицинскую практику биомедицинских технологий ставят ряд морально-этических и правовых вопросов, связанных с ответственностью ученого и врача перед обществом за свою профессиональную деятельность, с регулированием и последствиями (социальными, экологическими, медицинскими) применения биомедицинских технологий [1]. Этико-правовые вопросы возникают при использовании репродуктивных технологий, при медико-генетическом консультировании, генотерапии, в области трансплантологии и др. [4].

В конце 60-х годов XX в. американский биолог В.Р. Поттер ввел в научный обиход термин “биоэтика”, под которым подразумевается “систематический анализ действий человека в биологии и медицине в свете нравственных ценностей и принципов“. Наука может создавать достаточно сложные ситуации, последствия которых нельзя предвидеть, если не изменить традиционный способ мышления и этическую оценку получаемых результатов [10].

 Первая беременность, полученная методом ЭКО и 25 июля 1978 г. завершившаяся рождением ребенка, стала результатом оплодотворения in vitro единственного ооцита, аспирированного в условиях спонтанного цикла, и последующего переноса эмбриона в полость матки [11]. В 1997 г. в Шотландии в результате исследований под руководством профессора Рослинского института И. Уилмута родилась клонированная овечка Долли, после чего по всем странам прокатились дискуссии относительно этичности клонирования человека. Католическая церковь Шотландии сразу же высказалась категорически против искусственного создания эмбриона человека, какими бы мотивами ни обосновывалась необходимость таких работ. В январе 1998 г. Советом Европы был предложен для подписания запрещающий клонирование человека Дополнительный протокол к Конвенции о защите прав человека и достоинства человеческого существа в связи с использованием достижений биологии и меди­цины [2]. В ноябре 1998 г. были опубликованы сообщения из США о получении эмбриональных стволовых клеток (ЭСК) из созданных in vitro, но не затребованных эмбрионов человека, а также из материала абортусов. Впоследствии эмбриональные стволовые клетки культивировались и использовались для выделения линий разных типов клеток [18, 19]. С этого времени во всем мире развернулось обсуждение этических и правовых вопросов технологии получения эмбриональных стволовых клеток человека: морально ли использовать эмбрионы человека (даже если они должны быть разрушены как невостребованные для лечения бесплодия) для получения из них ЭСК, способных дать в культуре in vitro разные типы клеток и тканей, которые могут быть применены при лечении ряда заболе­ваний (крови, мышц, нервных клеток и т.д.). В некоторых странах допускают использование для этих целей незатребованных при репродуктивных технологиях эмбрионов, которым предстоит быть разрушенными. В США подобные исследования проводятся за счет частного финансирования [5].

Нетрадиционный характер перечисленных спо­собов преодоления бесплодия с позиций веками сложившихся представлений о «таинстве зачатия», невмешательстве человека в «Божьи дела» вызвал серьезные споры среди специалистов по юриспруденции, теологии, этике, а также среди врачей и ученых, что привело к необходимости нового осмысления целого ряда прежних этичес­ких, моральных и правовых представлений об отношениях между пациентом, обществом и врачом, а также между остальным кругом лиц (доноры половых клеток и эмбрионов, биологические и юридические родители, суррогатные матери, дети, родившиеся в результате использования методов нетрадиционных репродуктивных технологий (НРТ) и др.), вовлекаемых в сложные процессы вспомогательной репродукции [6].

Такие дискуссии были инициированы католической церковью, играющей в жизни современного западного общества большую роль. Католическая церковь первой обратила внимание на то, что методы НРТ привнесли с собой элементы, противоречащие многим устоявшимся морально-этическим и правовым принципам. Русская православная церковь также считает, что с момента зачатия эмбрион является человеческой личностью: “…Зарождение человеческого существа является даром Божьим, поэтому с момента зачатия всякое посягательство на жизнь будущей человеческой личности преступно” [8].

О неприемлемости методов вспомогательной репродукции с нравственных позиций говорят также многие активисты феминистского движения, психологи и юристы. Они полагают, что, поскольку частота успешных исходов процедур вспомогательной репродукции невысока, нецелесообразно их широкое внедрение в практику. Эти методы, считают они, остаются своеобразным “экспериментальным исследованием на организме женщины”, осуществлением “техноло­гической агрессии” против нее [21]. В программы экстракорпорального оплодотворения, по их мнению, необоснованно включаются случаи с муж­ской субфертильностью, т.е. для лечения мужского бесплодия используется организм женщины вместо того, чтобы лечить самого мужчину. Указывается также, что широкое внедрение методов НРТ может привести к «манипулированию с природой человека»: выбор пола, гено- и фенотипических признаков, «молекулярный кошмар», появление родильниц и матерей пожилого возраста и т.п.[14].

Следует отметить, что указывать на низкий показатель частоты наступления беременности при применении ВРТ неправомерно. Плодовитость человека в естественных условиях невелика. Вероятность наступления беременности у молодой, здоровой, регулярно живущей половой жизнью пары не превышает 30 % в каждом конкретном цикле. В то же время существуют методики вспомогательных репродуктивных технологий, при которых беременность наступает более чем в 50% случаев. Это достигается путем внедрения новых схем стимуляции суперовуляции, применения новых фармакологических препаратов, новых сред для культивирования и т. д. Более 200 тыс. детей, рожденных благодаря использованию вспомогательных репродуктивных технологий, говорят сами за себя.

Всеобщая Декларация прав человека, принятая ООН в 1948 г., постулировала как одно из наиболее фундаментальных право человека на частную жизнь, в том числе право иметь семью и, независимо от гражданского состояния, потомство и в то же время не зависеть в решении этих вопросов от правительственных органов, в том числе органов здравоохранения. Согласно ряду постановлений, принятых, например, в некоторых штатах США, граждане имеют право на использование для воспроизводства достижений науки, в частности ВРТ.

Таким образом, проблема тесно связана с фундаментальными этическими и правовыми вопросами, касающимися защиты и гарантии прав человека, обеспечения свободы выбора в вопросах частной жизни. Задача медицинских работников, занимающихся проблемами лечения бесплодия, — наиболее полно информировать супружескую пару о возможности и времени применения вспомогательных репродуктивных технологий и их медицинских последствиях.

При проведении процедур вспомогательной репродукции ученые имеют доступ к уникальному материалу – половым клеткам и эмбрионам человека. Часто в их распоряжении находится большее число эмбрионов, чем нужно для успешного проведения процедуры ЭКО. Применение эмбрионов человека в исследовательских целях позволило бы получить непосредственно, без экспериментов на животных, ответ на ряд важных вопросов физиологии и патологии репродуктивного процесса у человека. Такие исследования необходимы для дальнейшего совершенствования процедуры ЭКО. Ткани зародыша, колонии клеток могут быть использованы в терапии различных болезней, неизлечимых на современном этапе развития медицинской науки. Возможно исследование предымплантационных эмбрионов для решения вопроса о переносе эмбриона в матку. Это позволит избежать инвазивных методов пренатальной диагностики, таких как амниоцентез и биопсия ворсин хориона, что снизит частоту угрозы прерывания беременности.

Безусловно, исследования эмбрионов человека должны проводиться только по лицензии специальных комитетов по этике. В некоторых странах давно существует, например, лицензирование исследований на животных. Помнению ряда экспертов, эмбрионы человека могут быть «пожертвованы» для исследовательских целей их «владельцами».

После многочисленных дискуссий среди специалистов была выработана точка зрения большинства, согласно которой особое положение эмбрион человека приобретает с того момента, когда он может рассматриваться как индивидуум. При этом исходят из того, что до стадии появ­ления так называемой «первичной полоски» (13—14-й день развития) эмбрион не может быть идентифицирован персонально, так как до этого срока возможно, например, расщепление зародыша и образование двух или даже нескольких эмбрионов и, следовательно, индивидуумов. Высказано мнение, что важным признаком персонализации индивидуума, первым шагом в превращении его в личность должно считаться появление у него способности реагировать на внешние воздействия. Этот момент определяется формированием у эмбриона зачатка нервной ткани – нервной пластинки (18-й день эмбриогенеза). Поэтому в настоящее время большинство этических медицинских комитетов предлагает до 14-го дня развития называть зародыш человека не эмбрионом, а «преэмбрионом». С 14-го же дня эмбрион уже может рассматриваться как индивидуум и должен находиться под защитой закона. Он обладает правом на жизнь и не может использоваться в других, в том числе исследовательских, целях. Изучение эпигенетического процесса, т. е. процесса развития эмбриона и затем плода, выявляет его строгий порядок, регулярность, координацию, единство и постепенность динамики. Организм при помощи ряда непрерывных явлений, тесно связанных между собой, достигает своей окончательной формы и постепенно переходит от простых форм организации жизни ко все более сложным. Выводом является неопровержимое подтверждение того, что человеческий эмбрион имеет достоинство человеческой личности: то, кем будет взрослый человек, заложено в эмбрионе и готово фактически проявиться тогда, когда полностью реализуется геном плода [12]. 

 В ряде стран (Германия, Австрия и др.) постулаты церкви о том, что даже оплодотворенная яйцеклетка является индивидуумом (личностью), закреплены государственными постановлениями. Нарушение их карается уголовной ответственностью, что резко ограничило в этих странах проведение исследований и разработок в области репродуктологии человека [6].

Применение метода криоконсервации эмбрионов также вызывает ряд сложных морально-этических и юридических вопросов. Криоконсервированные эмбрионы человека можно не только сохранять неопределенно долго, но и пересылать на большие расстояния, продавать их для пересадки другим бесплодным женщинам. Продажа эмбрионов во многих странах законодательно запрещена. Отказ супружеской пары от имплантации, расторжение брака, смерть одного или обоих супругов до переноса криоконсервированных эмбрионов периодически создают ситуации, к которым оказались неподготовленными психологи и юристы.

Весьма сложной является проблема донорства половых клеток и эмбрионов человека. Существуют такие формы бесплодия, при которых только с помощью донорства гамет или эмбрионов можно добиться наступления беременности и рождения здорового ребенка у женщин, ранее обреченных на бездетность. Донорство спермы имеет длительную историю. Первая попытка искусственной инсеминации была предпринята еще в 1790 г. Однако процедура стала широко использоваться лишь с середины ХХ столетия, и сотни тысяч детей были зачаты с помощью спермы донора. В последние годы по мере совершенствования методов вспомогательной репродукции в практику введено донорство яйцеклеток. В связи с этим встает вопрос об анонимности доноров половых клеток и эмбрионов, а также о целесообразности сообщения детям, родившимся в результате донорства гамет или эмбрионов, сведений об их биологических родителях. Дело в том, что при анонимном донорстве теоретически возможно соединение в супружескую пару потомков одного донора, а это может иметь неблагоприятные генетические последствия для их потомства.

Одно из основных правил биомедицинской этики — получение от пациента информированного добровольного согласия (правильнее — письменного) до проведения биомедицинских процедур, что отражено в статье 5 Конвенции о правах человека и биомедицине (Совет Европы, Страсбург, 1996) [2]. Получение информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство отражено в статье 27 Закона Республики Беларусь «О здравоохранении».

Законодательное обеспечение вспомогательных репродуктивных технологий. Ввиду неоднозначного, порой негативного отношения различных слоев общества и религиозных конфессий к ВРТ назрела необходимость законодательного утверждения проблем, связанных с подобными методами лечения бесплодия. Неясными остаются права граждан на реализацию ре-продуктивной функции, возможность использования методов ВРТ, права участников лечебного процесса. 

Только в 30 государствах имеется установлен­ное законодательство или руководящие принципы в отношении методов ВРТ. Однако и в этих странах выражается обеспокоенность по поводу задержки обнов­ления законов и/или отраслевых инструкций [16], что может поставить врача, пациентов и их потомство в двойственную ситуацию по отношению к существующим законам, а также является тормозом на пути вне­дрения новых научных достижений в клиническую практику.

Юридическое регулирование использования ВРТ наиболее развито в странах Западной Европы. В настоящее время на уровне Европейского Союза уже началось обсуждение общих законодательных принципов, касающихся методов ВРТ. Подчеркивается, что их принятие означает внедрение более рестриктивных по отношению к законам отдельных стран правил. По мнению J. Cohen (1999), координатора Европейского общества по репродукции человека и эмбриологии (ESHRE) по данным вопросам, это может привести к запрещению на всей территории Европейского Союза суррогатного материнства и донорства ооцитов женщинам в постменопаузе, более жестким ограничениям для донорства гамет, исследования эмбрионов, клонирования и использования эмбриональных стволовых клеток.

В 2004 г. в Италии вступил в действие закон, который резко ограничивает возможности получения ребенка путем ЭКО. Новые правила считаются самыми жесткими из всех существующих сегодня в Европе. Согласно этому закону, право на искусственное зачатие может получить лишь пара, состоящая в законном браке и доказавшая стабильность своих отношений. Выполнять процедуру разрешается лишь в специальных государственных клиниках. Врачи должны получать не более трех эмбрионов, и все они одновременно переносятся в матку женщины. Вступившие в силу правила объявили вне закона донорство спермы, криоконсервацию эмбрионов, а также суррогатное материнство [7]. 

При отсутствии специального законодательства роль сдерживающих факторов в изменении спектра показаний для ЭКО играют мораль и этика в тех странах, где сильны традиционные ин­ституты семьи и церкви. Так, либеральные изменения в ближайшей перспективе невозможны в Латинской Америке, где сохраняется сильное влияние католической церкви. По этой причине, несмотря на принятие процедуры ЭКО, правовые институты большинства латиноамериканских стран не приемлют предымплантационную диагностику. Отказ в переносе «больного» эмбриона рассматривается в том же ракурсе, что и искусственный аборт, и является болезненной темой для большинства католических стран.

В США отсутствует федеральное законодательство по отношению к ВРТ, хотя в каждом штате существуют свои регулирующие положения, например по донорству ооцитов. Имеется только один акт, подписанный президентом Дж. Бушем в 1992 г., предписывающий всем клиникам предоставлять обязательный ежегодный отчет в Национальный департамент здравоохранения. Между тем существуют рекомендации профессионального сообщества – Американского общества фертильности, определяющие стандарты помощи семейным парам с бесплодием [9].

В большинстве азиатских стран, практикующих методы ВРТ, не разработана какая-либо государственная политика по этому вопросу. Единственное исключение — Тайвань, где принят специальный закон в отношении ВРТ. Между тем в шести странах Азии уже существуют специальные отраслевые инструкции. В связи со стремительным увеличением количества клиник по лечению бесплодия и дальнейшим развитием методов ВРТ в законодательных собраниях этих государств прошли дебаты о необходимости срочного введения законодательного регулирования и контроля за деятельностью центров, занимающихся ВРТ [17].

Донорство гамет и эмбрионов. Одной из процедур ВРТ, которая вызывает проблемы морального и юридического характера, является донорство гамет (ооцитов или сперматозоидов) – генетически чужеродного для одного из членов семьи материала и эмбрионов – генетически чужеродных для обоих членов семьи. При этом донорство гамет и эмбрионов, лимитирование возраста пациенток, включаемых в программу, интерпретируются по-разному в различных странах, так как на их определение влияют социальные факторы, религия и закон [15].

Действуют хорошо отлаженные законы относительно использования донорской спермы, однако законодательство относительно донорства ооцитов имеется лишь в 12 странах, а руководящие принципы – в 7. В некоторых государствах (Франция, Испания, Великобритания и др.) донорство гамет может осуществляться исключительно на безвозмездной основе. Во Франции донорством ооцитов могут воспользоваться только с целью лечения бесплодия или во избежание передачи наследственных заболеваний и только гетеросексуальные пары, состоящие в браке или представившие доказательства, что они прожили вместе не менее 2 лет. Таким образом, к донорству ооцитов не допускаются одинокие женщины и лесбиянки. И донорство спермы, и донорство ооцитов должно быть добровольным и анонимным. Доноры должны состоять в браке и дать письменное согласие. Супружеские пары, получающие донорские ооциты, также обязаны дать письменное согласие, заверенное юристом или нотариусом.

Разрешают, специально оговаривая, донорство ооцитов четыре страны Европейского Союза: Дания, Франция, Испания и Ве­ликобритания. Это разрешение представлено в контексте более широкого законодательства, касающегося ВРТ. Разрешено донорство ооцитов также в России, Аргентине, Гонконге, ЮАР и др. При этом уточняется, что оно не оплачивается. В Германии, Швейцарии, Норвегии, Швеции, Египте донорство ооцитов запрещено, в отличие от юридически одобренного использования донорской спермы. Спорным является вопрос об оплате донорства гамет. В США, Канаде и Австралии оплата утверждена законодательно в соответствии с требованиями, касающимися компенсации морального и физического риска. Плата за донорство гамет или эмбриона приравнивается к плате за донорство органа [9].

Криоконсервация гамет и эмбрионов. В практике вспомогательных репродуктивных технологий широко используется криоконсервация гамет и эмбрионов. Хотя замораживание с последующим оттаиванием несколько снижает фертильную способность спермы и жизнеспособность эмбрионов, вероятность наступления беременности в результате их применения остается довольно высокой. Родилось уже достаточное количество детей из эмбрионов, подвергшихся процедуре замораживания-оттаивания, причем такие дети по всем характеристикам не отличаются от родившихся после переноса свежего эмбриона по программе ЭКО и ПЭ [20].

Замораживание чрезвычайно актуально при создании банка донорской спермы, так как дает возможность использовать сперму с нужными характеристиками в любое время. Криоконсервации подвергается сперма мужчин, которым предстоит опасная работа или лечение, отрицательно воздействующее на репродуктивную систему. В соответствии с законом криоконсервировать сперму можно в 19 странах. Длительность ее хранения зависит от количества беременностей, полученных от конкретного донора. В большинстве стран нет юридически установленных ограничений. Американское общество фертильности рекомендует ограничиться 15 успешными беременностями на 1 донора, во Франции установлен предел — 5 успешных беременностей на 1 донора. Независимо от установленного предела рекомендуется сохранять образец на случай, если в будущем потребуется исследовать генотип донора.

Законодательно разрешена криоконсервация ооцитов только в 12 странах: Бразилии, Германии, Франции, Дании, Чешской Республике, Саудовской Аравии, Австрии, Израиле, Венгрии, Швейцарии, Швеции и на Тайване. Средняя длительность хранения замороженных ооцитов составляет от 1 года до 5 лет. Запрещена законом криоконсервация ооцитов в Испании и Норвегии. В Великобритании, Нидерландах, Мексике, ЮАР и Турции нет никаких официальных документов по этому поводу.

Большинство стран применяет криоконсервацию для ВРТ с ограничением длительности хранения криозамороженных гамет и эмбрионов в среднем 5 лет. Но иногда законодательные акты бывают достаточно противоречивыми. Например, принятый в 1992 г. в Дании закон разрешал криоконсервацию ооцитов и эмбрионов, однако оговаривалось, что хранение криозамороженного материала допустимо в течение 1 года. То есть супружеские пары, уже получившие беременность, вряд ли воспользовались бы криозамороженным материалом и планировали бы следующую беременность в течение года от начала успешной беременности.

Суррогатное материнство. С развитием метода ЭКО реальностью медицинской практики стало суррогатное материнство, которое также породило множество сложных этических и юридических проблем. Показаниями к такому способу преодоления бесплодия являются:

1) врожденное или приобретенное после операции ампутации либо экстирпации отсутствие матки;

2) заболевания, при которых вынашивание беременности противопоказано из-за угрозы для жизни женщины или невозможности наступления беременности (декомпенсированные пороки сердца, врожденные пороки развития матки, синехии в полости матки);

3) неудачные повторные попытки ЭКО при неоднократном получении эмбрионов хорошего качества, перенос которых не приводит к наступлению беременности.

Категорически запрещается применять программу суррогатного материнства при нежелании женщины вынашивать беременность из-за карьеры или по другим социальным причинам.

Суррогатное материнство может быть частичным, когда предполагается использование яйцеклетки суррогатной матери и семени генетического отца, и полным, когда используются половые клетки обоих супругов (генетических родителей). При полном суррогатном материнстве не существует генетического родства между суррогатной матерью и ребенком. Имеется лишь договор между женщиной, вынашивающей плод (суррогатной матерью), и генетическими родителями, согласно которому суррогатная мать донашивает беременность, рожает ребенка, а затем передает новорожденного на усыновление «нареченным» родителям. Наиболее распространена полная форма суррогатного материнства, и часто именно она подразумевается, когда речь идет о суррогатном материнстве.

Внедрение метода суррогатного материнства и возможность рождения генетически чужеродного ребенка привели к определению понятия «генетической матери» – донора ооцитов и так называемой «суррогатной», или «биологической», матери, которая вынашивает и рожает ребенка. Полученные у генетической матери ооциты осеменяют спермой мужа in vitro, а затем полученные эмбрионы переносят в матку биологической матери, согласившейся вынашивать ребенка и после родов отдать его генетической матери. Серьезные юридические проблемы возникают в случае так называемого «частичного суррогатного», а фактически «натурального» материнства, при котором используются ооциты «суррогатной» ма­тери. При этом «биологическая» мать является «генетической» для ребенка.

Использование суррогат-материнства вызывает активный протест со стороны общества, так как с общепринятых этических позиций эта форма вспомогательной репродукции наименее приемлема. Однако после многочисленных дискуссий в ряде штатов США законодательно разрешено суррогат-материнство, в то время как во многих странах, где работает программа ЭКО, суррогатное материнство запрещено. Сторонники разрешительной политики исходят из права индивидуума на частную жизнь и права иметь потомство.

Суррогатное материнство практикуется только в 15 государствах. В Бразилии и Венгрии в роли «биологиче­ской» матери может выступать только родственница «генетических» родителей. В большинстве стран «суррогатное» материнство запрещено в силу сложившихся культурных или религиозных традиций. В Российской Федерации юридические аспекты этой проблемы определены Семейным кодексом РФ, хотя медицинские стороны реализации программы суррогатного материнства в настоящее время не регламентированы.

Благодаря применению программы ЭКО для суррогатного материнства в Великобритании в 1989 г. родился первый ребенок от суррогатной матери. Первые специальные правила, регулирующие про­цедуру суррогатного материнства, были приняты в Великобритании в 1990 г. Суррогатное материнство в этой стране допускается только на добровольной основе, но ни в коем случае не коммерческой, как в США. Причем в соответствии с этими принципами полученные эмбрионы перед переносом в матку «биологической» матери замораживаются и хранятся в течение 6 месяцев «карантина» на ВИЧ или на тот же срок замораживается сперма мужа «генетической» матери. Таким образом, в программе суррогатного материнства к сперме мужа предъявляются такие же жесткие требования, как и к донорской сперме. Общепринятым считается мнение, что клиницисты не должны вовлекаться в отношения между генетическими родителями и «биологической» матерью. Основополагающим же принципом в программе суррогатного материнства должна быть охрана благосостояния детей, рожденных в результате данного метода.

1.       Всеобщая декларация о геноме человека и правах человека. — ООН, 1997. – С. 10.

2.       Игнатьев В.Н., Лопухин Ю.М., Юдин Б. Г. // Биомедицинская этика / Под ред. В. И. Покровского.— М.: Медицина, 1997. – С. 6 – 29.

3.       Исакова Э. В., Корсак В. С., Громыко Ю. Л. // Проблемы репродукции. – 2001. – N 2. – С. 23 – 28.

4.       Курило Л. Ф. // Биомедицинская этика / Под ред. В. И. Покровского. — М.: Медицина, 1997. – С. 151 – 172.

5.       Курило Л. Ф., Боркина П. А., Гришина Е. М. и др. // Проблемы репродукции. – 2001. – N 6. – С. 22—26.

6.       Никитин А. И. // Проблемы репродукции. – 1995. – N 1. – С. 68—73.

7.       Новости вспомогательных репродуктивных технологий // Проблемы репродукции. – 2004. — N 2. – С. 41.

8.       Основы социальной концепции Русской Православной Церкви // Информационный бюллетень Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата. – 2000. – N 8. – С. 73—85.

9.       Померанцева Е. И., Козлова А. Ю., Супряга О. М. // Проблемы репродукции. – 2001. –   N 2. – С. 58 – 66.

10.     Поттер В. Р. // Биоэтика: мост в будущее. — Красноярск, 2002.

11.     Стрижаков А. Н. и др. Избранные лекции по акушерству и гинекологии. — М.: Феникс, 2000.

12.     Филиппов А. С. // Проблемы репродукции. – 2004.— N 2. – С. 38 – 40.

13.     Brinsden P. R. / A textbook of in vitro fertilization and assisted reproduction. — Parthenon Publishing Group, 1999. – P. 361—368.

14.     Chargaff E. // Nature. – 1987. – N 327. – P. 199—200.

15.     Fasouliotis S. J., Schenker J. G. // Hum. Reprod. Update. – 1999. – V. 5, N 1. – P. 26 – 39.

16.     Jones H. W. // Fertil. Steril. – 1999. – V.71, N 5. – P. 7—9.

17.     Schenker J. G., Shushan A. // Hum. Reprod. – 1996. – V. 11, N 4. – P. 908—911.

18.     Shamblott M. J., Axelman J., Wang Sh. et al. // Proc. Natl. Acad. Sci. USA. – 1998. – V. 95. – P. 726—731.

19.     Thomson J. A., Shapiro S. S. // Science. – 1998. – V. 282. – P. 145—147.

20.     Trounson A., Wodd C., Leeton J. // Med. J. Austr. – 1982. – N 2. – P. 332—334.