Динамика заболеваемости и смертности в результате злокачественных новообразований свидетельствует о неуклонном росте этой патологии во многих странах мира [25]. Cмертность от злокачественных новообразований занимает второе место после сердечно-сосудистых заболеваний. По онкоэпидемиологическим данным, 80—90% случаев раковых заболеваний обусловлены внешними, средовыми факторами. Кроме канцерогенных продуктов химической промышленности и других экологических загрязнений под внешними факторами подразумеваются также злоупотребление алкоголем и табакокурение.

Алкоголь является одним из основных факторов риска развития рака. Экспертами Международной ассоциации исследований рака алкоголь отнесен к группе агентов, обладающих канцерогенным эффектом [2]. В связи с этим предлагается разместить на этикетках с алкогольными напитками предупреждение о риске онкологического заболевания.

Наиболее сильная связь обнаружена между алкоголем и раком верхнего пищеварительного тракта (полости рта, пищевода, глотки и гортани). Согласно эпидемиологическим данным, около 75% случаев рака пищевода и около 50% случаев рака полости рта, глотки и гортани связаны со злоупотреблением алкоголем [13, 22]. Взаимосвязь установлена также для рака печени, молочной железы, желудка, поджелудочной железы, толстого кишечника [18]. В большинстве исследований говорится о взаимосвязи «доза—ответная реакция», которая присуща и мужчинам, и женщинам. При этом риск развития злокачественных заболеваний растет с увеличением уровня потребления алкоголя. Употребление более 4 доз алкоголя в день (одна доза эквивалентна 10 г абсолютного алкоголя) повышает риск рака полости рта и глотки в 9 раз, в то время как курение более 2 пачек сигарет в день — в 4 раза [12]. В другом исследовании показано, что употребление 7—21 дозы алкоголя в неделю повышает риск рака верхнего пищеварительного тракта в 2 раза, а употребление алкоголя более 69 доз в неделю — в 12 раз. У людей, которые курят и злоупотребляют алкоголем, риск развития рака ротовой полости и пищевода в 35 раз выше по сравнению с теми, кто не пьет и не курит [23]. Злоупотребление алкоголем повышает риск развития рака слюнной железы у мужчин в 2,5 раза [28]. Эпидемиологические исследования свидетельствуют о дозозависимой связи между потреблением алкоголя и раком толстой и прямой кишки [8].

Согласно некоторым исследованиям, до 25% случаев рака молочной железы обусловлено алкоголем [21]. Эффект алкоголя в отношении развития рака молочной железы также является дозозависимым, т.е. потребление женщинами одной дозы алкоголя в день повышает риск на 20—30%, а потребление более высоких доз — на 60—70% [14]. Наиболее вероятным механизмом развития рака молочной железы считается повышение уровня эстрогенов у женщин, употребляющих алкоголь [7]. Это объясняется снижением способности печени метаболизировать эстрогены. Повышение их уровня в результате злоупотребления алкоголем является также причиной развития рака эндометрия. Так, у женщин в возрасте до 50 лет злоупотребление алкоголем повышает риск развития рака эндометрия на 70% [27]. Канцерогенные эффекты алкоголя могут усиливаться такими факторами, как дефицит фолатов (вследствие снижения их всасывания), а также заместительная гормональная терапия.

Для некоторых видов рака (например, верхнего пищеварительного тракта) алкоголь является непосредственным причинным фактором, для других (печени, молочной железы) алкоголь играет косвенную роль, усиливая механизмы канцерогенеза. Механизмы канцерогенного эффекта алкоголя различны. Алкоголь приводит к прямому повреждению слизистой оболочки, что само по себе повышает риск рака. Существуют данные, свидетельствующие о том, что алкоголь усиливает экспрессию онкогена (ген, который запускает деление клетки), инактивирует ген-супрессор опухоли (ген, подавляющий деление клетки), повышает частоту спонтанных мутаций и таким образом способствует канцерогенезу на генетическом уровне [10]. Продукт метаболизма алкоголя — ацетальдегид также способен повреждать ДНК и увеличивать частоту мутаций [5]. Кроме того, алкоголь может усиливать канцерогенные свойства других агентов. Так, показано, что алкоголь повышает способность табака стимулировать образование опухоли у крыс [4]. 

Следует отметить, что в алкогольных напитках содержится около 400 различных токсических субстанций, обладающих канцерогенными свойствами. В значительной степени эти свойства алкоголя могут быть обусловлены его метаболическими эффектами. Злоупотребление алкоголем приводит к развитию оксидативного стресса. Индуцируемая этанолом изоформа цитохрома P-450 (CYP2E1) в печени катализирует окисление этанола значительно сильнее, чем другие изоформы. Кроме окисления этанола CYP2E1 обладает способностью превращать ксенобиотики в высокотоксичные метаболиты. При этом активируются процесы ПОЛ и истощается уровень восстановленного глутатиона, который является «мусорщиком» токсичных свободных радикалов [6]. Свободные радикалы взаимодействуют с ДНК, структурно модифицируя ее. Кроме того, хроническая алкогольная интоксикация сопровождается дефицитом нутриентов-антиоксидантов, таких как витамины А, Е, фолиевой кислоты, железа, цинка, селена, что также является важным механизмом канцерогенеза [4, 29].

Большую роль играет взаимодействие ген—окружающая среда. Известно, что органные поражения при алкоголизме генетически запрограммированы. Генетический полиморфизм алкоголь-метаболизирующих ферментов является важным аспектом риска развития рака. Установлено, что аллели гена АДГ2 (алкогольдегидрогеназа) и АЛДГ2 (ацетальдегиддегидрогеназа) имеют огромное значение в канцерогенных эффектах алкоголя [16]. В частности, эти аллели — индикаторы риска рака верхнего пищеварительного тракта [15]. Механизмом канцерогенеза является накопление ацетальдегида вследствие низкой активности изоформы фермента АЛДГ2. У субъектов с аномальной изоформой фермента АЛДГ2 отмечается повышение уровня ацетальдегида в слюне после употребления даже небольших доз алкоголя [19]. На основании этих данных был предложен метод определения риска развития рака верхнего пищеварительного тракта при употреблении алкоголя. Аномальная изоформа часто встречается у представителей восточных народов. Так, например, у японцев, имеющих генотип АЛДГ2 и употребляющих алкоголь, риск развития рака толстой и прямой кишки повышен в 2—3 раза [11].

Поскольку повышение риска рака полости рта, глотки, гортани и пищевода ассоциировано с потреблением различных видов алкогольных напитков, следовательно, канцерогенным эффектом обладает непосредственно этанол. Злоупотребление любыми алкогольными напитками повышает риск рака, но особенно это касается крепких спиртных напитков. Риск развития рака верхнего пищеварительного тракта у мужчин, употребляющих 150 г водки в день, по сравнению с непьющими повышается в 10 раз [8]. Потребление даже небольших доз крепких спиртных напитков повышает риск развития рака простаты на 67% [20]. В то же время не было обнаружено взаимосвязи между риском развития рака простаты и употреблением вина и пива. Однако употребление пива может способствовать повышению риска рака легких [1]. В некоторых регионах мира высокий уровень рака пищевода ассоциируется с употреблением определенных видов алкогольных напитков. Так, например, в северной провинции Франции Кальвадос высокий уровень рака пищевода связан с употреблением бренди местного производства [24]. Высокая частота рака пищевода в Пуэрто-Рико и Бразилии ассоциирована с распространенностью употребления самодельной водки [26]. В Польше высокий уровень заболеваемости раком легких отмечен у женщин, употребляющих водку [17]. В Италии, где 80% алкоголя употребляется в виде вина, его злоупотребление строго ассоциировано с риском развития рака верхнего пищеварительного тракта [3].

В последнее время в литературе появились ссылки на экспериментальные данные, согласно которым в вине обнаружены антиканцерогенные вещества, в частности ресвератрол [9]. Однако эти данные не следует интерпретировать как рекомендацию употреблять вино с целью профилактики злокачественных новообразований, поскольку ресвератрол, как и другие натуральные антиканцерогены, содержится в винограде, из которого вино производится. Необходимо подчеркнуть, что 60—80% случаев рака может быть предотвращено здоровым образом жизни, адекватной диетой, употреблением в больших количествах овощей и фруктов.     

Литература 

1.     Bandera E.V., Freudenheim J.L., Vena J.E. // Cancer Epidemiol. Biomarkers Prev. —2001.— V. 10(8).— P.813—821.

2.     Blot W.J. // Cancer Res.— 1992.— V. 52(7).—p. 2119—2123.

3.     Bosetti C., La Vecchia C., Negri E., Franceschi S. // Eur. J. Clin. Nutr.— 2000.— V. 54(12).—P.918—920.

4.     Carro A.J., Lieber C.S. // Ann. Rev. of Pharmacol. and Toxicol.— 1990.— V. 30.— P.219—249.

5.     Espina M., Lima V., Lieber C.S., Carro A.J. // Carcinogenesis.— 1988.— V. 9(5).— P.761—766.

6.     Farinat F., Lieber C.S., Carro A.J. // Alcoholism: Clinical and Experimental Research.— 1989.— V.13(3).— P.357—360.

7.     Ginsburg E.S. // J. Steroid Biochem. Mol. Biol.— 1999.— V. 69(1).— P. 299—306.

8.     International Agency for Research on Cancer. LARC Monographs on the Evaluation of Carcinogenic Risk to Humans.— 1988.— N 44 / WHO.

9.     Jang M., Cai L., Udeani G.O. et al. // Science. — 1997. — N 275. — P.218—220.

10.   Kharbanda S., Nakamura T., Kufe P. // Biochem. Pharmacology. — 1993.— V. 45(3).— P.675—681.

11.   Kiyohara C. // J. Epidemiol.— 2000.— V. 10(5).— P.349—360.

12.   Klygis L.M., Barch D.M. // Alcohol and Cancer. — CRC Press, 1992.— p.73—89.

13.   Letters // Brit. Med. J. — 1999. — N 318.— p. 1289—1292.

14.   Longrecker M.P., Berlin J.A., Orza M.J. // J. Amer. Med. Assoc.— 1988.— V. 260(5).— P. 652—656.

15.   Matsuo K., Hamajima N., Shinoda M. et al. // Carcinogenesis.— 2001.— V. 22(6).— P.913—916.

16.   Muto M., Hitomi Y., Ohtsu A. et al. // Gut.— 2000.— V. 47(2).— P.256—261.

17.   Rachtan J., Sokolowski A. // Lung Cancer.— 1997.— V. 18.— P.137—145.

18.   Rothman K.J. // Preventive Medicine.— 1980.— V. 9(2).— p.174—179.

19.   Seitz H.K., Matsuzaki S., Yokoyama A. et al. // Alcohol: Clinical and Experimental Research.— 2001.— V. 25(5).— P.137—143.

20.   Sesso H.D., Paffenbarger R.S., Lee I.M. // Intern. J. Epidemiol. — 2001. — V. 30(4).— P.749—755.

21.   Singletary K.W., Gapstur S.M. // J. Amer. Med. Assoc. — 2001. — V. 286(17).— P. 2143—2151.

22.   Stinson F.S., De Bakey S.F. // Brit. J. Addiction.— 1992.— V. 87(5).— p. 777—783.

23.   Talamini R., Franceschi S., Barra S., La Vecchia C. // Intern. J. Cancer.— 1990.— V. 46(3).— P. 391—393.

24.   Tuyns A.G., Pequignot G., Abbatucci J.C. // Intern. J. Cancer. — 1979.— N 23.—P.443—447.

25.   Tuyns A.J. // Pathol. Biol.— 2001. — V. 49(9).— p. 759—763.

26.   Victora C.G., Munoz N., Day N.E. // Intern. J. Cancer. — 1987.— N 39.— P.710—716.

27.   Weiderpass E.W., Mucci L.A., Nyren O. et al. // Intern. J. Cancer.— 2001.— V. 93(2).— P.299—301.

28.   Zaridze D., Borisova E., Maximovith D., Chkhikvadze V. // Cancer Causes Control.— 2000.— V. 11(4).— P. 363—371.